Философская культура Чувашии имеет определенную историческую традицию, в которой прослеживаются периоды подъема и упадка. Современное состояние вполне возможно определить как кризисное, под кризисом следует понимать состояние неспособности социального института выполнять свои функции, а именно производить новое знание о сущности человека, природы, общества и познания и, во-вторых, содействовать становлению формата рациональной культуры и гуманизма в качестве основополагающих принципов социальной экзистенции. Основанием для такого рода суждений являются отсутствие у носителей философской культуры концептуальных подходов позволяющих обеспечить развитие философского знания, что неизбежно сказывается на количестве и качестве публикаций вышедших из-под пера философствующих субъектов( единственной более менее значимой работой за последние 3 года является монография Воробьева Д.Н. «ДОКСОЛОГИЧЕСКИЙ КРУГ Протагорейская теория познания Матса Розенгрена». Другим значимым фактором возможно считать понижение авторитета философского знания в культурной жизни региона в целом и научном сообществе в частности, философы оказались не востребованы ни как специалисты в области методологии производства знания, ни как эксперты, ни как-либо еще.

Причины такого положения дел судя по всему заключаются в тех революционных изменениях философской жизни которые последовали вслед за сменой парадигмы развития на рубеже первых десятилетий XXI века и университетского образования в целом и ЧГУ в частности вызвавшей радикальное сокращение числа научных работников в области философии, прекращением работы диссертационного совета, и неспособностью философского сообщества обеспечить конструктивную реализацию процесса преемственности поколений в купе с организацией производственных, культурных отношений с иными центрами философии. В этих условиях перед философским сообществом очевидно встает вопрос о перспективах философской культуры в Чувашии. Перефразируя И. Канта проблема заключается в поиске ответа на вопрос: Как возможна философия в Чувашии? Решение этого вопроса я связываю с определением статуса философии – наука-ненаука, вариантов реализации философии как институции ориентированной на исследование сущности (онтологический концепт), институций познания (гносеологический концепт), оценке/анализе социальных явлений (социально-аксиологический концепт).

Нынешнее мировое противостояние, вылившееся в военный конфликт на Украине – это типичный конфликт между базисом и надстройкой. После Второй мировой войны в развитых странах складываются две версии социального государства. Сейчас не буду говорить о том, почему это произошло, об этом хорошо и подробно рассказано в работах А. Коряковцева и его коллег. Существование социального государства, и у нас, и на Западе, как правильно подметил Ж. Боррель, требовало значительных энергетических ресурсов [1]. Сидеть при керосиновой лампе в Европе, или при лучине даже в самой глухой российской деревне – это никого уже не устраивало. Возросшие доходы рабочего класса моментально породили усложнение и расширение потребностей этого самого класса. Рабочий, в свободное время, желал делать променад по ярко освещенному бульвару, желал посещать кинотеатр, что требовало расширения производства кинопродукции, киношники, в свою очередь, придумали как сбывать свой товар, притащив кинотеатр прямо домой к обывателю в виде телевизора. Рабочий, придя домой с завода (и принеся зарплату), уже не хотел, чтобы его жена тратила время не на него, любимого, а на стирку и уборку. Поэтому, в домах появляются стиральные машины, пылесосы и т.п. полезные изобретения. Все это, как легко заметить, требует кратного увеличения производства всех видов энергии, по сравнению даже с межвоенным периодом, когда энергия потреблялась, в основном, в производстве и в публичных пространствах. Завоеванный десятилетиями борьбы восьмичасовой рабочий день привел к появлению досуга. И вот уже к концу 1950-х годов, в США, количество занятых в сфере услуг превысило количество людей, занятых в промышленности. Кому оказывала услуги эта армия певцов, актеров, парикмахеров, барменом, продавцов, и т.д. и т.п.? Именно работникам сферы промышленного производства, у которых появилось время и деньги, чтобы посещать приятные заведения. Ну и, конечно, рабочий второй половины XX в. уже не хочет ходить на работу пешком, а хочет приезжать к проходной в собственном автомобиле.  Много ли людей в начале XX века не то что владели, а видали автомобиль в России? И все это требует огромных энергозатрат.

Доступные энергоресурсы распределены на Земле весьма неравномерно. Добыча энергии сопряжена с утерей природных ландшафтов и загрязнением окружающей среды. Но, энергоносители и саму энергию можно ввозить. Лет 300 назад никому и в голову не приходило, что можно торговать нефтью или, тем более, газом. Газ вообще был вредным побочным продуктом при разработке угля. Следовательно, энергетика становится в XX веке одним из локомотивов развития международной торговли. Там, где производят энергоресурсы тоже появляются рабочие, которые, в свою очередь, получают зарплату и им нужно куда-то потратить свои деньги. Значит в эти места можно завозить товары, произведенные в старых промышленных центрах. Таким образом, развитие энергетики сильно расширяет сферу международной торговли. Ну а дальше, все эти международные транзакции нужно обслуживать, и обслуживать быстро. Следствие – прорыв в сфере информационных технологий. Собственно, в этом и есть причина глобализации.

В главе «хунно-угры» мы обусловливали: первоначально рассмотреть историю «восточных жунов», а только потом уже – «западных жунов».
    Предысторию «восточных жунов» мы оставили в периоде расцвета «державы Хунну», заканчивающуюся для них постепенным растворением среди монгольских, маньчжурских и уйгурских племён.
    Метисные племена, сложившиеся в результате смешения потомков серов (восточных жунов) со степными угорскими племенами, мы именовали «хунно-уграми».
    После затопления Турфанской впадины часть земледельческих потомков серов, оказалась в степях Восточной Сибири. Проживая в среде кочевых племён, потомки серов (восточные жуны) здесь растеряли все свои земледельческие навыки, превратившись в кочевые хунно-угорские племена.
    Теперь же наступила очередь к рассмотрению истории «западных жунов» – другой ветви тюркоязычных (огурских) племён, предки которых (кидане, или тюрки) в XIV–XIII веках до н. э. ушли из оазисов Турфана на север – в верховья Иртыша и Селенги; где, проживая вперемежку с динлинскими племенами савиров не утрачивая своих земледельческих навыков, продолжали заниматься в долинах рек, стекающих с южных склонов Алтайских гор, как поливным, так и богарным земледелием.

 

ПРОЧИТАТЬ ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ И СКАЧАТЬ

КРИМИОЛОГИЯ; КРИМИНАЛИСТИКА

В.И. Бурлаков

Деятельность человека на всем его пути сопровождают риски разного характера, от институциональных, экзистенционалъных до техногенных. Предметом данной статьи являются риски, относящиеся к институционально-правовой группе рисков, а именно, «криминогенный риск» и «криминальный риск». В статье делается попытка определить данные категории как нетождественные. Выделяются и описываются характерные признаки категорий «криминогенный риск» и «криминальный риск». Автор стремится проследить прогресс формирования факторов возможного преступления. Работа имеет междисциплинарный характер, написана на стыке философии права, криминологии, правовой рискологии.

Ключевые слова: риск, криминогенный риск, криминальный риск, преступление, повседневность, социальный процесс.

V. Burlakov

Criminogenic and Criminal Risks as Category and Socio-Deviant Reality

Human activity on all its way is accompanied by risks of different nature, from institutional, existential to man-made. The subject of this article is the risks related to the institutional and legal group of risks, namely, "criminogenic risk" and "criminal risk". The article attempts to define these categories as non-natural. The characteristic features of the categories "criminogenic risk " and "criminal risk "are identified and described. The author seeks to trace the process of forming the factors of a possible crime. The work is interdisciplinary in nature, written at the intersection of the philosophy of law, criminology, legal riskology.

Key words: risk, criminogenic risk, criminal risk, crime, everyday life, social process.

Автор посвящает статью своему другу Абрамову Николаю и выражает глубокую признательность своему наставнику - д.ф.н., профессору, Трифонову Геннадию Федоровичу.

По-разному характеризуют современное общество, но многие исследователи склонны считать основным атрибутом современного общества его рисконасыщенность. В различных исследованиях эта «рисконасыщенность» отражается разными терминами: «общество риска», «рискогенное общество», «цивилизация риска».